(no subject)
Feb. 4th, 2009 07:07 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
chamaimelonЯ очень по-разному отношусь к переводам с разных языков. Когда перевод с английского такого качества, что можно восстановить структуру исходной фразы, - раздражает невероятно, стараюсь запомнить имя переводчика и больше никогда его не читать. А вот призрак текста-оригинала на одном из романских языков, иногда выглядывающий из перевода на русский, напротив, вызывает эстетическое удовлетворение (именно поэтому я обожаю Костюкович - и Эко в ее исполнении, и "Итальянское счастье", мне такие тексты кажутся вкусными).
С включением иноязычных выражений и слов в обычную разговорную речь дело обстоит совершенно иначе. Конечно, есть темы, на которые мне трудно спонтанно говорить, не вставляя слова и словосочетания на французском, иногда с русскими финалиями (некоторые области лингвистики, ботаника, кулинария, повседневная жизнь во Франции), но мне самой этой кажется не очень красивым. А вот русская речь, перемежаемая словечками на английском/немецком/датском, на мой слух, прекрасна.
На прошлой неделе читала музыкальную энциклопедию Бориса Гребенщикова "Аэростат. Книга первая: Течения и земли". Текст представляет собой расшифровку радиопередач о любимой музыке БГ, на полях ссылки на аудиотреки. С точки зрения любого редактора - текст кошмарен. Половина имен и названий дана только на английском (реже иных европейских языках), где-то в скобочках приведена транскрипция, где-то транслитерация названий групп. Одного и того же человека могут звать по-разному на соседних страницах. А что с топонимами творится! Но. Именно вот это жонглирование правильными, неправильными и оригинальными именами сохраняет всю живость и экспрессию. Это не неграмотность автора и не небрежность редактора, это попытка передать атмосферу разговора об интересующих обоих собеседников предметах, потому что у читателя сразу же возникает отклик - он начинает думать о музыке и музыкантах на двух языках одновременно. И это прекрасно. Да, и конечно, найти добрые слова о более чем четырехстах исполнителях - это тоже производит впечатление.
"Одно дело писать - солнечную музыку, когда у тебя за окном вечный пляж, на котором в первой половине дня загорелые серферы гоняются за загорелыми девушками, а во второй - загорелые девушки гоняются за серферами. Совсем другое - когда вокруг тебя хмурые туманы, а солнечный свет - только у тебя в душе. В таких условиях писание солнечных песен приравнивается к гражданскому подвигу" (о Шоне О'Хагане).
С включением иноязычных выражений и слов в обычную разговорную речь дело обстоит совершенно иначе. Конечно, есть темы, на которые мне трудно спонтанно говорить, не вставляя слова и словосочетания на французском, иногда с русскими финалиями (некоторые области лингвистики, ботаника, кулинария, повседневная жизнь во Франции), но мне самой этой кажется не очень красивым. А вот русская речь, перемежаемая словечками на английском/немецком/датском, на мой слух, прекрасна.
На прошлой неделе читала музыкальную энциклопедию Бориса Гребенщикова "Аэростат. Книга первая: Течения и земли". Текст представляет собой расшифровку радиопередач о любимой музыке БГ, на полях ссылки на аудиотреки. С точки зрения любого редактора - текст кошмарен. Половина имен и названий дана только на английском (реже иных европейских языках), где-то в скобочках приведена транскрипция, где-то транслитерация названий групп. Одного и того же человека могут звать по-разному на соседних страницах. А что с топонимами творится! Но. Именно вот это жонглирование правильными, неправильными и оригинальными именами сохраняет всю живость и экспрессию. Это не неграмотность автора и не небрежность редактора, это попытка передать атмосферу разговора об интересующих обоих собеседников предметах, потому что у читателя сразу же возникает отклик - он начинает думать о музыке и музыкантах на двух языках одновременно. И это прекрасно. Да, и конечно, найти добрые слова о более чем четырехстах исполнителях - это тоже производит впечатление.
"Одно дело писать - солнечную музыку, когда у тебя за окном вечный пляж, на котором в первой половине дня загорелые серферы гоняются за загорелыми девушками, а во второй - загорелые девушки гоняются за серферами. Совсем другое - когда вокруг тебя хмурые туманы, а солнечный свет - только у тебя в душе. В таких условиях писание солнечных песен приравнивается к гражданскому подвигу" (о Шоне О'Хагане).
