День Победы
May. 3rd, 2007 04:29 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
chamaimelonВ Москве раздают георгиевские ленточки, в Городке развешивают афиши празднества перед "Академией", моя бабушка получила очередную открытку от университетского комитета ветеранов фронта и тыла. Скоро День Победы. Вдруг вспомнилось, как я встречала 8 мая год назад, в Лионе. Место действия.
На месте нынешнего Центра Бертло (Centre Berthelot) поначалу (с конца XIX века по 1943 год) была Высшая школа военных врачей. Вскоре после оккупации Лиона весь комплекс зданий забрали под штаб французского отделения гестапо, в подвальных помещениях устроили камеры и пыточные застенки. В ходе бомбардировок частично был разрушен фасад, после освобождения города многое пришлось восстанавливать и перестраивать. Параллельно с реконструкцией продолжилось и обучение в полуразрушенных стенах – уже с 45-го года. А еще четверть века спустя медики переехали в новый, больший, комплекс на авеню Рузвельта, оставив прежние здания муниципалитету.
Сегодня в них находятся разные образовательные и не только структуры: Центр истории депортации и Сопротивления и музей Второй мировой, Handicap international, несколько институтов, в том числе Институт Гуманитарных наук, где у меня проходила часть занятий. Семинары по психолингвистике проводились в аудитории имени Андре Фроссара (участника Сопротивления, католического публициста, «бессмертного», писателя и журналиста), расположенной в цокольном этаже, где при нацистах были камеры. Там же была потом и защита мемуара. В глубине большого внутреннего двора стоит самый высокий флагшток во Франции.
В мае-июне прошлого года по периметру этого внутреннего двора под платанами были расставлены на легких металлических опорах плакаты в память о казненных в сорок четвертом заключенных форта Монлюк и других гестаповских тюрем в Лионе. На каждом – краткая информация об одном из погибших и предсмертное письмо. Почти все они были очень молоды. Некоторые – еще подростки. Раз в две недели им позволялось писать родственникам, оставшимся в оккупированном городе. (Отцы этих молодых людей и мальчишек нередко к тому времени уже погибли в Эльзасе или отстаивая Рону). Накануне казни, в письмах матерям, сестрам, невестам они просили их поддерживать друг друга.
Они писали, что не боятся. Большинство были религиозны, у кого-то нашлась Библия. Цитаты из нее, в старом, до-иерусалимском переводе, перемежаются словами собственных молитв.
Шестнадцатилетний подросток писал единственным оставшимся родственникам, старшей сестре ее свекрам: « Je vous quitte pour aller vivre avec ma pauvre mère qui est morte ». Русский синтаксис не позволит адекватно передать эту фразу. Буквальный английский перевод: “I leave you now to go and live with my poor mother who is dead”.
Они писали, что не жалеют о своей судьбе. Что уверены в скорой победе союзников. Что им есть за что умирать. Кто-то заканчивал письма благословением и признанием в любви самым родным людям, кто-то – восклицаниями « Vive la France ! », « Vive la liberté ! ». В конце последнего письма двадцатилетнего парня, адресованного невесте, стоит: « Vive la vie ! ».
На месте нынешнего Центра Бертло (Centre Berthelot) поначалу (с конца XIX века по 1943 год) была Высшая школа военных врачей. Вскоре после оккупации Лиона весь комплекс зданий забрали под штаб французского отделения гестапо, в подвальных помещениях устроили камеры и пыточные застенки. В ходе бомбардировок частично был разрушен фасад, после освобождения города многое пришлось восстанавливать и перестраивать. Параллельно с реконструкцией продолжилось и обучение в полуразрушенных стенах – уже с 45-го года. А еще четверть века спустя медики переехали в новый, больший, комплекс на авеню Рузвельта, оставив прежние здания муниципалитету.
Сегодня в них находятся разные образовательные и не только структуры: Центр истории депортации и Сопротивления и музей Второй мировой, Handicap international, несколько институтов, в том числе Институт Гуманитарных наук, где у меня проходила часть занятий. Семинары по психолингвистике проводились в аудитории имени Андре Фроссара (участника Сопротивления, католического публициста, «бессмертного», писателя и журналиста), расположенной в цокольном этаже, где при нацистах были камеры. Там же была потом и защита мемуара. В глубине большого внутреннего двора стоит самый высокий флагшток во Франции.
В мае-июне прошлого года по периметру этого внутреннего двора под платанами были расставлены на легких металлических опорах плакаты в память о казненных в сорок четвертом заключенных форта Монлюк и других гестаповских тюрем в Лионе. На каждом – краткая информация об одном из погибших и предсмертное письмо. Почти все они были очень молоды. Некоторые – еще подростки. Раз в две недели им позволялось писать родственникам, оставшимся в оккупированном городе. (Отцы этих молодых людей и мальчишек нередко к тому времени уже погибли в Эльзасе или отстаивая Рону). Накануне казни, в письмах матерям, сестрам, невестам они просили их поддерживать друг друга.
Они писали, что не боятся. Большинство были религиозны, у кого-то нашлась Библия. Цитаты из нее, в старом, до-иерусалимском переводе, перемежаются словами собственных молитв.
Шестнадцатилетний подросток писал единственным оставшимся родственникам, старшей сестре ее свекрам: « Je vous quitte pour aller vivre avec ma pauvre mère qui est morte ». Русский синтаксис не позволит адекватно передать эту фразу. Буквальный английский перевод: “I leave you now to go and live with my poor mother who is dead”.
Они писали, что не жалеют о своей судьбе. Что уверены в скорой победе союзников. Что им есть за что умирать. Кто-то заканчивал письма благословением и признанием в любви самым родным людям, кто-то – восклицаниями « Vive la France ! », « Vive la liberté ! ». В конце последнего письма двадцатилетнего парня, адресованного невесте, стоит: « Vive la vie ! ».
